Повсюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет
А. Пушкин
Всей ненасытностью груди,
всей нестерпимостью разлуки
повелеваю – будь! приди!
и в камень стискиваю руки.
Так было, женщина, поверь!
Так жизнь продавливала время.
Я не считал тогда потерь,
не мерил тяготою бремя.
Я честно ждал неправоты,
заблудшести... ошибки страстной,
хоть и предчувствовал – напрасно!
Едва ли ошибёшься ты.
Права – нет слов!
Разумен свет,
судьба трезва и абсолютна.
Не потому ль нам так уютно
средь наших тлений и сует,
что «от судеб защиты нет»?
Над Вероной моей,
над забвеньем моим,
надо всем, что могло сбыться сладкою явью,
я стою без затей, –
снов своих пилигрим, –
взглядом меряя жалкую участь мурàвью.
Я и сам муравей,
только взлез высоко
и теперь холодею под ветром свободы.
Думать – горько,
заплакать – преступно легко
и глядеть невозможно в иссякшие воды.
Сколько рос обожгли
глаз твоих острова!
Сколько было в них света, надежды и прàва!
В этих росах жива
ты была и правà…
а теперь – только травы... забвения травы.
Только серая пыль
неисполненных лет,
только нежного яблока сохлые щёки...
Я гляжу одиночествам
нашим вослед –
жизнь мурàвья кипит среди трещин глубоких.
День счастья моего – ты день уединенья,
(молчанье мудрости, шуршание листвы)
с тобою, женщина, с твоею дивной тенью,
которую лишь так любить, увы!
могу достойною тебя любовью
(не тела, нет... волнуемой души!),
достойною мечты у изголовья,
с которою ты спишь в твоей глуши.
|
