Как зябких тел невстреченные руки,
как губ,
ласкающих и жгущих пустоту,
негромкие и неземные звуки,
как тайна слова в нераскрытом рту...
Так бродит и болит воспоминанье –
живая жизнь,
живая смерть...
недуг...
О чём судьбы слепое назиданье,
когда с тобой мы венчаны, мой друг?
Диезы грёз бемоли пробуждений ноктюрны встреч баллады расставаний округлость губ несбыточность желаний и горький дым моих произведений
воспоминаний бледных полнолунья саднящие бекары отрезвленья и явь одна – проклятая колдунья – что от тебя не нахожу забвенья
В утреннем холоде странной свободы Г. Иванов
Мне не понять ни судьбы приговоров, ни этой медленной жизни земной. Странной свободы и холод и норов не поспевают за жаждущим мной.
В тонком, рождественски-хрупком тумане слабо курится расплывчатость черт. Веру надломленную не обманет пахнущий нежностью тонкий конверт.
Бритвой надежды молчанье разрежет, произнесёт дорогие слова... Сквозь ожиданья заржавленный скрежет голоса мёд просочится едва.
Капли его упадут на усталость, памятью трещины губ обожгут – что ж нам с тобою, мой ангел, осталось?
Вечность?
Иль горстка последних минут?
|