Жизнь улыбается,
жизнь снова улыбается,
но как-то криво,
как-то сквозь слезу.
Как будто сожаленьем
сердце мается,
вдруг замерев
у счастья на весу.
Как в сновиденьи
грустно-неуверенном,
в молчаньи незапамятном бреду,
и вопреки путям,
давно отмеренным,
дороги новой терпеливо жду.
Кем предан, кем забыт, а кем незнаем,
спасительных одежд разоблачён,
над острым краем жизни нависаем,
я сам в себе –
клубящий небо сон.
Дрожишь ли ты, как я дрожу,
– раба испуга и молчанья?
Ты знаешь ли, как дорожу
я этим призраком желанья?
Тебе знакома ль мука дней,
часов, минут, секунд... и боле –
дыханья высохший репей
и лязг цепей глухой неволи?
Свобода знать... свобода звать –
какое чаянье пустое!
Не можем мы располагать
ни кровью нашею густою,
ни честной волей честно жить,
ни словом данных обещаний –
всё может лопнуть вмиг, как нить,
раздранная чумой желаний.
Я жить хочу! Я страстно жить хочу! Мне мало дня и шири голубой. Взываю к времени, тупому палачу - не поднимай ещё топор послушный твой!
Я, может быть, ещё изобрету Отсрочке убедительный предлог, или взлечу в такую высоту, Где б ты уже достать меня не смог.
А нет... - хоть с эшафота обведу глазами мир, где я не жил - лишь жить хотел, и смерть - эту последнюю беду - благословлю, как избранный удел.
"Я жить хочу... я жить..... я жить хочу!............... - домямлить неуспела голова. Топор упал. Последние слова плеснули каплями на фартук палачу.
|