Ребёнок кричит, и плачет,
и требует что-то от дня.
Он туг, неуёмен и, значит,
он чем-то похож на меня.
В серьёзности неимоверных
и важных, как жизнь, мелочей
себя узнаёт он, наверно,
как я узнавал себя в ней.
Историй чужих повторенья
меня возвращают туда,
где, не увядая, мгновенья
слагаются в дни и года.
Туда возвратиться — отрада!
Там первых тревог города,
тропинка знакомого сада,
младенческих снов череда.
Но тьмой возвращенье карается,
и слёзы — цветенья вода —
напрасно из глаз проливаются, —
тропинка в тупик упирается,
она не ведёт никуда.
|