5 часть
пора щедрот
Что ты празднуешь, осень?
Что тебя так волнует?
Что ты рдеешь под ветром,
как смутившийся паж?
Прорись... прозелень... просинь...
Клён укрыл мостовую...
В начертании светлом
жив минутный мираж.
Завтра будет туманным,
завтра будет нелюдным,
воскресеньем без солнца
будет завтрашний день,
но сейчас невозбранно
и сейчас неподсудно
мне мечтанием сонным
предварить эту тень.
Попенять и забыться,
помечтать и поплакать,
покорить неудачу,
покоряясь судьбе.
Завтра может не сбыться!
Значит — свет или слякоть —
всё и так и иначе
о тебе
и в тебе.
Коры мокрые... мокрые коры и проплаканные небеса. Обездолены близкие горы, вздохи — ветер, а слёзы — роса.
Как... опять? Да неужто же снова всё напрасно и бренно прешло? Неужели и жизни основа — только эхо случайного слова, только птичьего взмаха крыло?
Избудем всё, ко днищу притечём осмешкою пустого анекдота. Иссякнет бочки смрадный водоём и смех размякнет в смертную зевоту.
Я это постигаю вновь и вновь и холодею каменным сознаньем, смущая детство, — резвость и любовь, — мгновенного протеста изваяньем.
Мне улыбнутся ели и платаны,
сентябрь сердцу радость подарит,
и я опять помазанником стану
под ласковым касанием харит.
И этот садик ветрено-волшебный
ещё один завяжет узелок
на тихом нескончаемом молебне
звучащей памяти
и незвучащих строк.
Небо близкое, небо далёкое,
отлучённое за облака,
отороченное осокою
кипарисов и башен.
Пока
невозможное тихо не сбудется,
возвестив исчерпанье судьбе,
всё ты всхлипывать будешь
да нудиться,
сожалея о нас и себе.
Опасно под ноги глядеть
на склоне сентября!
Смиреньем жить... смиренье петь,
облиствами горя.
Что лужи ждут от желтизны?
Чем жизнь желает стать?
Сама возможность новизны
сегодня — призрак... тать.
По зябкой правде мокрых лиц —
всё было и прошло.
Блокнот исписанных страниц —
бессильное крыло.
Кто вниз глядит, тот вниз идёт
на склоне сентября.
Тому известно наперёд,
что всё вершится зря.
Лишь вереница тишины, —
день... месяц... век... другой —
передвигает валуны
забытой мостовой.
|