Кастинги на сериалы, съёмки фильмов и сериалов. Пробы в кино. кастинг, ТВ, съемки, шоу-бизнеса, кандидаты, портфолио, кино, сериалы, кинопробы Актёры и актрисы. Кастинг ТВ

Стихи?

С тех пор как возникли, они были постоянно –
их не тормозило ни рисование, ни проза, ни джаз.
Им помогала родина, и эмиграция не мешала.
Счастливое время жизни, о котором Пушкин сказал:

... я променял порочный двор цирцей,

Роскошные пиры, забавы, заблужденья

На мирный шум дубров, на тишину полей,

На праздность вольную, подругу размышленья.

(Причём любопытно, что это откровенно асоциальное заявление 
он сделал в одном из самых остро социальных своих стихов. 
Доверяй после этого социальному пафосу поэтов!)

Да, счастливое время. Воля, праздность и размышление... 
уж в этом-то Пушкин знал толк. Стихи сделались моей 
повседневностью, и уже скоро я понял, что основной корпус 
моей поэзии должен называться «Пожизненный дневник». 
Это не поза... не преувеличение... это определение 
способа сочинительства. 

Вот так и сложилось, что первый томик моих стихов 
называется «Пожизненный дневник», а другие несут 
это название в подзаголовках. Итак, стихи сделались 
моей повседневностью примерно 
с 1984 года... то есть когда мне было 34.

На дворе уже ночь

и почти тридцать пять

ни унять

ни понять

ни помочь

И перестали ею быть (Ai me!) лет примерно через 16... то есть, 
когда мне прозвонило 50.

Я блажен на весеннем ветру

полусна... полудна... полубденья,

и глаза воспалённые тру,

обожжённые кратким цветеньем.

Мне не вспомнить и не повторить

всё, что я обронил, напевая.

Я — отлучник священного края,

проповедник, утративший нить.

Я теперь просто житель Земли,

но, быть может, ещё по наитью

совершу то простое открытье,

что стихи совершить не смогли.

  А 50 мне исполнилось в 2000-ном году, и этот «информационный повод»
застиг меня в Вероне, волшебном городе волшебной страны Италии, где
я уже пять лет предавался вольной праздности, подруге размышленья.
В Италии, кстати, я вернулся к давнему моему увлечению – пейзажной фотографии.

Что до стихов, то к 2000-ному году они, как раз, стали иссякать,
и это был знак того, что моя поэтическая своевременность завершается.
От этой своевременности «на трубе» остались пять поэтических книг
(и одна ещё не изданная) – немногим более 1000 стихов. Думаю, это
неприлично много... хотя, если разделить на 50 лет, выйдет всего по
двадцати стихов в год – вроде и не так уж... Смешная арифметика,
но тоже – как ни крути – элемент самосознания...Расставание со стихами –
это великое опустошение и глубокая скорбь, но опустошенность не повод для
ропота, а скорбь не мотив продолжать пустопорожнее рифмование.

Бог дал – Бог взял.

Если что-то удалось, не надо это портить. Так кончился, может быть,
самый меланжевый период моей жизни, период, когда работало и
переплеталось всё... когда даже софия абсолютно непредвиденно стала,
вдруг, взращивать плоды на моей литературной грядке. Входить в
подробности софийных текстов здесь нет смысла, тем более, что
существенные фрагменты этих текстов можно найти и почитать на
следующей страничке сайта.

*   *   *

  О прозе?

Она не покинула меня совершенно, хотя мне в прозе трудней всего устроиться. Я совершенно не способен сочинять story. В прозе для меня абсолютную актуальность сохраняет признание Юрия Олеши: “Мне кажется, что единственное произведение, которое я могу написать как значительное, нужное людям, – книга о моей собственной жизни”. (Юрий Олеша. “Ни дня без строчки”).

Ничто не может стать предметом моей прозы, если не прожито лично. Я не умею сочинять жизнь и не претендую на такое сочинительство. Я могу только жить жизнь и рассказывать то, что знаю, а знаю я только то, что лично прожил и пережил, то есть только собственную жизнь. Поэтому стих ли, проза, рисунок, или даже софия – это всегда, так или иначе, обо мне. Моя позиция, по крайней мере, честна – жизнь я вижу через себя и рассказываю её через себя.

Эгоцентрик?

Ну-ну... стоит ли так обострять? Просто лирик! И вот в этой лирической ситуации – ситуации особой тематической сжатости – я не остался обойден прозой. Жизнь поведала мне-обо-мне такое! из чего вполне выстраивалось прозаическое повествование, столь же, впрочем, несовременное и своевременное, как и всё, что выходит из моих рук.
Из всех творческих установок наиболее плодотворной, – хотя и не без определённой оговорки, – для меня остаётся вот эта: «История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она - следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление» (М. Ю. Лермонтов, из предисловия к «Дневнику Печорина»).

Зрел ли мой ум или нет, и если зрел, то насколько? Этого мне оценить не дано. Кроется ли под спудом моих сочинений, моей графики, моих исполнений – одним словом, моих произведений, желание возбудить участие или удивление?

Наверно.

А так ли уж это плохо, если человек пытается удивить или вызвать к себе участие? Ведь и то и другое, в конце концов, формы внимания... весь вопрос в том, стоит ли внимания то, чем вас пытаются привлечь.

Стоит? – не стоит?

Судить об этом я предоставляю моим читателям, зрителям, слушателям.

*   *   *

Из того, что можно предвидеть и планировать, – впереди несколько публикаций и в их числе самая важная софийная книга моей жизни. Из того, что предвидеть нельзя, а планировать бесполезно, – впереди просто будущее, а оно чревато сюрпризами.

Значит... есть на что надеяться.

*   *   *

  Ирина.

Рядом со мной она не так уж и давно...

Двадцать лет.

Даже в масштабах жизни – срок не решающий.

Но в моей судьбе она решает почти всё.

Кроме самой судьбы.

Впрочем... как всё сложилось бы, если б она не вошла в мою жизнь с любовью к моим стихам, с непримиримостью к моему эстетству... с готовностью воспринимать и способностью понимать, с решимостью не
дать пропасть ничему из того, что я делал и делаю?

Этот вопрос теперь даже и ставить уже невозможно, то есть можно, но бессмысленно – так много во мне и моей жизни сплелось, срослось с нею, с её красотой, с её постоянным ободряющим присутствием, с её оптимизмом и верой... верой в меня.

Подробно писать о ней? Нет, это потребовало бы художественной прозы, а художественная проза о ней уже написана...Остаётся просто знать, что она есть.

Просто чувствовать её присутствие в каждом дне жизни...

просто видеть её:

... и просто быть счастливым.

Молча.

Или вслух.......

Этот сайт, - который я предлагаю читательскому, зрительскому, слушательскому вниманию, - и есть для меня один из способов быть счастливым вслух.

*                *                 *